Оксфорд и Кембридж. Непреходящая история  - Петер Загер

Ежедневное участие в вечерней службе в колледжской часовне на протяжении столетий оставалось университетской традицией, как и ношение мантии. Сегодня вечернюю мессу посещают в основном туристы, а не студенты. Случается, особенно зимой, что хор многочисленнее слушателей. Тогда он поет преимущественно для «каменных гостей» – пророков, апостолов и святых, скрытых в сумеречных нишах алтарной стены. Но даже в пустом помещении хористы поют с такой же сосредоточенностью, как в дни религиозных праздников, когда в часовне яблоку негде упасть. На самом деле публика им не нужна. Разве не пели они с самого начала лишь во славу Господа своего и за душевное здравие основателей? Правда, помимо изначальной обязанности у них давно появились новые, способствующие прославлению уже их самих: международные турне, многочисленные компакт-диски, выступления на торжествах, по телевидению, в фильмах об Оксфорде. Но ни одна студия, никакие акустические изыски не способны заменить часовню, воссоздать волшебство вечерни. Ибо одним из важнейших элементов церковной музыки является попеременное воздействие прекрасной архитектуры и Божественных звуков.

Раз в год мальчики из хора Магдален-колледжа поднимаются на колокольню, чтобы в рассветных сумерках исполнить майские песнопения. В шесть утра они начинают старинный евхаристический гимн Te Deum Patrem Colimus. На Хай-стрит, где собираются тысячи студентов, горожан, туристов, воцаряется тишина. Так заканчивается самая долгая ночь в Оксфорде, и тот, кто выдержал празднество до конца, отправляется завтракать в колледж, паб или одно из городских кафе. По улицам проходят моррис-танцоры[63], молодые люди с венками из плюща и вербы на головах. Кто-то танцует с плюшевым медведем. Кто-то несет огромный картонный пенис с мошонкой-погремушкой и вагину из красного бархата. «В этом есть вульгарность, что-то языческое, сумасшедшее», – говорит в фильме Ричарда Аттенборо по роману Майкла Крайтона «Земля теней» (1994) оксфордский дон Джек американской подруге Джой, приглашая ее поучаствовать в праздновании летнего солнцестояния на колокольне Магдален-колледжа.

Музицирование – часть жизни колледжей, такая же, как театр или спорт. Помимо огромного числа всевозможных музыкальных сообществ в Оксфорде есть два оркестра, состоящих почти исключительно из студентов и преподавателей университета, а кроме того, множество самых разных камерных коллективов (оркестров, хоров), в которых играют и поют и горожане – освежающая смесь town & gown, профессионалов и любителей. Не часто приходилось мне встречать исполнителей вдохновеннее, чем Оксфордский университетский оркестр, а публику искушеннее, чем в музыкальном салоне «Холивелл». «Однажды в программе было исполнение малоизвестного произведения Дворжака, – поведал мне Колин Декстер. – Органист застрял в пробке, мы сидели и ждали, а потом дирижер вдруг спросил, нет ли случайно среди зрителей человека, способного сыграть «Реквием» Дворжака? Поднялось тринадцать рук. Таков Оксфорд – все мы здесь обладаем избыточной квалификацией».

Концерты происходят почти всегда и везде – в часовнях и церквах, в кафе «Фрейд», в доме музыки Жаклин дю Пре, в колледже Св. Хильды, в Шелдоновском театре, а также в неказистом здании на Холивелл-стрит. Музыкальный салон «Холивелл», один из старейших концертных залов Европы, открылся в 1748 году исполнением оратории Генделя. В июле 1791 года Йозеф Гайдн дирижировал там своей симфонией № 92 соль-мажор – так называемой «Оксфордской симфонией» – в канун чествований в Шелдоновском театре по поводу присуждения ему почетной докторской степени в области музыкального искусства. Самое необычное мероприятие состоялось здесь в 1920-е годы, когда будущий депутат от лейбористов Том Драйберг читал свои стихи через громкоговоритель, перекрикивая стук пишущей машинки, а в кульминационный момент раздался звук сливного бачка.

Оксфордскую прописку имеют не только коллекция Ф. Бейта и квартет Аллегри – собрание исторических музыкальных инструментов и всемирно известный струнный квартет. Поп-группы Radiohead и Supergrass также родом из Оксфорда. Beatles были здесь в 1964 году, пусть только с одним концертом, организованным аферистом из Брасенос-колледжа Джеффри Арчером. Ринго Старр, понаблюдав за прытким Арчером, собиравшим пожертвования, заметил тогда: «Этот парень соберет мою мочу в бутылку и продаст за пять фунтов».

Элиас Эшмол (1617–1692)

Сын шорника, учился в Брасенос-колледже, работал адвокатом, потом таможенником. Женившись на богатой вдове, смог в конце концов полностью отдаться своим естественнонаучным интересам. Эшмол основал Royal Society (Королевское общество), написал историю Ордена Подвязки и Ордена Розенкрейцеров, но всегда оставался прежде всего страстным коллекционером. Объединив любопытные редкости, собранные его лондонским другом, придворным садовником Джоном Традескантом-младшим, с собственным собранием монет и не только, он передал все это в дар Оксфордскому университету в 1683 году: так возник костяк старого Эшмоловского музея, первого публичного музея в Англии. На протяжении почти пяти десятилетий Эшмол, как и его современник Сэмюэль Пепис из Кембриджа, вел дневники, зашифрованные столь искусно, что оксфордскому специалисту Курту Йостену (кстати, немцу) удалось расшифровать их лишь в 1949 году.

Сэр Исайя Берлин (1909–1997)

Философ, историк, первый ректор Вольфсон-колледжа, интеллектуальный фланёр, курсировавший из Оксфорда в Вашингтон, от высшего общества к high table. Этот англичанин, по происхождению еврей из России, столь блистательно воплотил в себе оксфордский дух, что стал культовой фигурой, удостоенной более двух десятков почетных докторских степеней. Родился он в Риге, в детстве пережил падение царизма, в пожилом возрасте – крушение коммунизма.

Тоталитарной модели мира противопоставлял свободу единичного: «Свобода – это свобода, а вовсе не равенство, не честность, не справедливость, не культура, не человеческое счастье и не спокойная совесть» («Две концепции свободы», 1958). Либерализм Берлина подчеркивает несовместимость двух базовых ценностей, толерантности и плюрализма как форм мышления и жизни.

Он писал о Дэвиде Юме, Александре Герцене, Карле Марксе, Канте, Гердере, Гамане – мыслителях эпох Просвещения и модернизма, создавая историю идей, опирающуюся на конкретные личности. Его излюбленной формой оставалось биографическое эссе – рассказанная мысль, преподнесенная с «библейским красноречием» (Т. С. Элиот).

Первый еврей среди членов конгрегации Олл-Соулз-колледжа за всю его пятисолетнюю историю и всего третий среди всех членов конгрегаций оксфордских колледжей. Интеллектуальное счастье, обретенное им в Оксфорде, он сумел передать дальше с легкостью и очарованием, необычайными даже для оксфордских мудрецов.